ХРАМ ВЛАДИМИРА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА

Неделя пред Богоявлением.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

У каждого из нас есть неотъемлемая возможность выбора: быть голосом толпы, орущей “Распни Его!”, или быть голосом пророка, а значит, и гласом Божиим – гласом вопиющего в пустыне.

На миру, говорят, и смерть красна. В толпе единомышленников, а правильней было бы сказать, единогрешников, то есть людей, одержимых той же страстью, что и ты сам, в толпе – грешить не стыдно и не страшно. В «своей» компании, между себе подобных можно, видимо, не слишком заботиться о личной ответственности: “Все убивают, и я убиваю», «Все врут, и я вру”. Конечно, только в толпе, когда ненависть соседа умножена моей ненавистью, можно, ничего не боясь, завопить в безумной решимости: “Кровь Его на нас и на детях наших” (Мф.27.25). Коллективная ответственность – это всегда коллективная безответственность, потому что всякий грешник надеется, что толпа, как война, “всё спишет”. Увы, отметины греха, как рубцы на миокарде, никуда не исчезнут, и на Страшном Суде мне не на кого будет оглянуться в поисках поддержки, и не будет там спины, за которую я мог бы спрятаться! Бог будет судить не коллектив, не народ, к которому я принадлежал, а лично меня.

Но память об этом Божьем Суде тихо тает в наших умах и душах, заглушаемая, как пшеница плевелами, соображениями сиюминутной выгоды, попечениями плоти, страстным желанием во что бы то ни стало доказать свою правоту. Поэтому люди, для которых мы, такие, какие мы есть, являемся образом, иконой Церкви, изумляются и негодуют, глядя на нас, христиан. Поэтому не спешат они каяться, не торопятся меняться: те, кто готовит их путь в Церковь, те, кто Богом послан в мир проповедовать Благую Весть о Вечной Жизни, часто настолько далеки от Евангельского идеала, что следовать за ними вовсе не хочется.

Не хочется следовать за нами! И вот почему. Потому что мы как-то позабыли о важнейшем условии проповеди покаяния: перед тем как спасать мир, нужно уйти в пустыню, то есть отказаться от солидарной безответственности толпы и, не дожидаясь Страшного Суда, прямо сейчас, один на один предстать своему Богу.

Потому Иоанн Креститель и стал Предтечей Господа, что отказался от себя, “отвергся себя и, взяв Крест” (Мк.10.21), последовал за Голосом, звавшим его. Потому он и сам стал Голосом Бога, что забыл о себе, о своих правах, о своих желаниях и надеждах.

И Сам Господь, и Его Предтеча, и все святые, уподобившиеся Господу, прошли этот путь оставления мира и удаления в пустыню. И неважно, что для Марии Египетской это была буквально та же пустыня, что и для Иоанна Крестителя, страшная, безжизненная Иудейская пустыня, простиравшаяся между Иерусалимом и Иорданом, а для преподобного Серафима Саровского – глухие леса Средней России. Я рискну даже предположить, что уйти в пустыню можно и не сходя со своего места, не выезжая никуда из родного города, не совершая паломничеств в дальние монастыри, потому что всё, что составляет существенное делание пустынножителя, – это хранение сердца, хранение помыслов, хранение языка от единственного реального зла: греха. У многих из нас есть иллюзия, что в одиночестве, в пустынной изоляции, легче избежать греховных помыслов и соблазнов, поэтому иные исповедники прямо так и говорят на исповеди: “Я живу один, какие у меня грехи?” Вот ведь как! И Предтеча Господень, и выдающийся подвижник Антоний Великий, и множество иных отцов-пустынников находили, с чем бороться в пустынном одиночестве, Сам Спаситель во время сорокадневного искушения противостоял соблазнам сатаны, а нам, людям простым и незатейливым, бороться, конечно, не с кем и не с чем.

Всё это – результат окаменения сердца, духовной дрёмы, ленивого благодушия уснувшей совести. Такому “благоустроенному” христианину никакая пустыня не поможет. За таким проповедником никакие толпы ищущих истины не пойдут. А пойдут за ним такие же, как он сам, искатели духовного комфорта и сладостных душевных переживаний, для которых и монастырь, и пустыня – не место тяжкой и мучительной борьбы с самим собой, а некий духовный дом отдыха, где можно, удобно устроившись, порассуждать о грехах и соблазнах погибающего мира.

Чтобы стать на самом деле гласом вопиющего в пустыне, чтобы стать тем, кто позовёт за собой ищущих новой жизни, ищущих правды Божией, надо действительно закричать от боли, от отчаяния, от страха. Надо воистину сбежать от греха, насилующего тебя, как сбежала в безжизненную пустыню Мария Египетская. А для этого, конечно, надо понять, что ты – грешник, что тебе помочь никто, кроме Бога, не может. Надо, подобно Иоанну Предтече, отвергнуться себя, отказаться от своих прав, своих интересов и стать только Божьим Голосом. Голосом, зовущим к покаянию, к новой жизни. Голосом, который поёт не о самом себе, а о том прекрасном и вечном, что открыл ему Бог. Тогда-то и потянутся к нам, христианам последних времён, “слепые, хромые, сухие, чающие движения воды”. Потянутся не для нового, ещё не виданного развлечения скучающих глаз, а для покаяния и прощения грехов. Аминь.

14 января 2001 г.