ХРАМ ВЛАДИМИРА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА

Неделя 1 по Пятидесятнице. Всех святых.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Есть в Русской Церкви удивительная икона Богородицы, которая называется словами молитвы святителя Василия Великого: “О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь”. На этой иконе престол Пресвятой Девы окружают люди и ангелы, растения и животные, и все эти Божьи создания радостно устремлены к Ней, “тёплой Заступнице мира холодного”. И хоть иконописцы при создании этой иконы, как правило, не используют каких-то особых красок, не применяют необыкновенные приёмы письма, она отличается от других изображений Богородицы какой-то особой радостной настроенностью, каким-то необыкновенно трогательным, умилительным весельем. Впрочем, тут нет ничего удивительного, потому что христианство вообще есть религия радости. Вспомним, с чего началась наша Церковь. Уже после Вознесения Спасителя ученики Его и апостолы покидают Елеонскую гору и возвращаются в Иерусалим “с великой радостью” (Лк.24.52). И потом, в день Пятидесятницы, когда Дух Святой исполнил Церковь благодатных даров, когда некогда слабые, трусливые и совсем некнижные галилейские рыбаки превратились в пламенных и отважных проповедников, вспомним, какими они предстали глазам обычных людей: “И изумлялись все и, недоумевая, говорили друг другу: что это значит? А иные, насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина” (Деян.2.12,13). Радость так переполняла апостолов, что злоязычные грешники назвали их пьяницами.

И с тех самых пор до сего дня верные чада Христовы нередко представляются обезбоженному миру больными, или пьяными, или, в лучшем случае, одержимыми фанатиками. Мне так и заявила одна из местных общественных деятельниц: “Мы, конечно, православные, но без фанатизма”. Фанатизмом эта решительная дама называет, видимо, регулярное хождение в церковь и участие в Таинствах.

Объяснить довольным собою грешникам, что можно ликовать и радоваться, будучи нищим духом, практически невозможно, как невозможно описать словами вкус еды, которую никогда не пробовал. Но хорошо бы и нам, людям церковным, знать, что является фундаментом нашей веры. Хорошо бы нам помнить, что Страх Божий – это не судороги животного ужаса перед надвигающейся смертью, это не дрожание души в ожидании неминуемой казни или лютой пытки. Хорошо бы нам не забывать, что вера наша – это вера в благую, в радостную весть о всеобщем воскресении твари, которую так возлюбил, так пожалел Творец, что “вместо предлежащей Ему радости, претерпел крест” (Евр.12.2), чтобы тварь имела Жизнь и Жизнь с избытком.

Страх человеческий – парализует душу, Страх Божий – наполняет её радостью. И это никакой не парадокс, потому что любящий боится за предмет своей любви, боится причинить тому, кого он любит, невольную обиду или скорбь. Но от этой боязни радость его любви нисколько не меркнет. Так и душа, наученная Страху Божьему, радуется о Господе, потому что знает: если Господь воскрес, то никакая смерть, никакая скорбь, никакое предательство не может разлучить её с радостью. Душа знает, что все, кого она любит, останутся с нею только тогда, когда она останется с Богом.

Вот почему те, кто “испытали поругания и побои, а также узы и темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления, те, которых весь мир не был достоин” (Евр.11.36-38), все они, избранники Божии, те, кого мы называем святыми, стали таковыми не от ужаса перед грядущим наказанием, а от радости о возлюбившем их Господе.

Страх человеческий порождает уныние, от которого лишь шаг до отчаяния и самоубийства. Страх Божий творит радость, даёт силы и, самое главное, наполняет повседневную, такую унылую, такую тягостную жизнь радостным смыслом, ликующей надеждой. Потому и святость – это верность радостной вести о Воскресении, а не поиски сомнительных радостей мира сего. Потому и Церковь наша – это собрание застигнутых радостью, а не напуганных до полусмерти грядущими адскими муками. Потому и апостол Христов призывает нас “всегда радоваться” и отложить в сторону унылую безнадёжность, “отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях” и “обновиться духом ума… и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины” (Еф.4.22-24).

Не напрасна была страшная Жертва, принесённая на Голгофе, потому что закосневшее в грехе и тоске человечество всё же смогло ответить на Неё радостным порывом к святости, к Небу. И если это стало возможным для немощных старцев-монахов, если это смогли слабые женщины, если на это отважились блаженные отроки и отроковицы, если скорбь и унижение Христа ради понесли и мужественные воины и сильные духом и разумом вожди, тогда и у нас с вами есть надежда на святость, есть шанс на спасение, ибо “Воскрес Христос и жизнь жительствует”. Аминь.

25 июня 2000 г.