ХРАМ ВЛАДИМИРА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА

Неделя 30 по Пятидесятнице.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

В античном мифе о прекрасном юноше Нарциссе рассказывается о том, как однажды он увидел своё лицо, отражённое в прозрачной неподвижной воде озера. Красота собственного лица так поразила Нарцисса, что он влюбился в своё отражение и, позабыв о сне и пище, оставался дни и ночи на берегу, любуясь собой. Конец этой истории, как вы понимаете, ужасен: несчастный просто умер от тоски.

Миф этот возник в незапамятные времена, задолго до того, как случилась встреча Господа нашего с начальником иудейским, описанная в сегодняшнем Евангелии. Грехопадение извратило человеческую природу ещё на заре истории, и человек, по слову святого Афанасия Великого, впал в самовожделение, предпочитая собственное созерцание божественному. Если Божественная Премудрость повелевает каждому возлюбить ближнего «как самого себя» (Мф.19.19), то отпавший от Бога грешный человек стал сам для себя эталоном красоты и праведности, ибо, как видно, любовь к самому себе и есть высшая мера любви в человеке, повреждённом грехом.

Самовожделение, о котором говорит святой Афанасий Великий, заставляет человека не только, уподобившись горемычному герою античного мифа, бесконечно вертеться перед зеркалом или украшать себя разными диковинными одеждами, но и побуждает его прилагать немалые усилия для того, чтобы приукрасить «лицо» собственной души, убедить и себя, и окружающих в личной праведности. Такая операция требует насилия над совестью, которая для того и дана человеку, чтобы он не забыл ненароком, что сотворён по образу и подобию Божию и в настоящем своём положении от этого сияющего красотой Образа бесконечно далёк.

Совесть – штука крайне неудобная, беспокойная и дискомфортная, вроде гвоздя в подошве. Поэтому человек, стремящийся к душевному комфорту, всё время норовит её обмануть, заставляет замолчать непрестанно раздражающие его укоры совести. Именно для этого начальник иудейский пытается уверить Христа в том, что все заповеди Закона он «сохранил от юности» (Лк.18.21). Именно для этого каждый из нас во время исповеди, в тяжкий и некомфортный «момент истины», бессознательно, а иногда и сознательно пытается увести разговор от главного, от рассказа о собственных срамных греховных язвах и «перевести стрелки» на ближнего своего. Очень уж хочется выглядеть посимпатичнее!

Если бы тяжко больной человек, представ перед врачом, вздумал из дешёвого кокетства уверять доктора в том, что у него ничего не болит, все органы его тела работают исправно, а настоящие проблемы со здоровьем – у соседа с третьего этажа, врач, конечно, весьма подивился бы такой заботе о ближнем, однако помочь самому больному просто не смог. Точно так же никакой священник не сможет помочь кающемуся, если последний будет рассказывать на исповеди о проделках своих ближних.

Господь-Сердцеведец (Деян.1.24) знает «помышления многих сердец» (Лк.2.35). Ему открыто не только лукавое сердце иудейского начальника, но и душа каждого из нас. Ведомо Ему и то, что даже в том случае, когда мы искренно раскаиваемся в своих грехах, наша развращённая грехом душа может любоваться самим этим покаянием, умудряясь возгордиться самой глубиной нашего падения: «Я, Господи, хуже всех»! По правде говоря, такая отрицательная самооценка ничуть не лучше самооценки положительной: «все это сохранил я от юности моей» (Лк.18.21). Да разве для того мы приходим на исповедь, представ пред всевидящим оком Божиим, чтобы любоваться своими достоинствами или недостатками? Разве в том состоит задача нашей жизни, чтобы самим себе ставить положительные или отрицательные отметки по поведению? Не лучше ли подождать Страшного суда?

Зеркало, в которое в таинстве покаяния заглядывает наша душа, не для того поставлено Церковью, чтобы мы, подобно Нарциссу, любовались собой. Да и сама Церковь не просто место сентиментальных вздохов о бренности всего сущего. Вслед за героем одного известного романа, сказавшим как-то в сердцах: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней – работник»! –хочется сказать: храм – не будуар, где расслабленно дремлет заласканная душа, а мастерская, где «в поте лица» (Быт.3.19) своего христианин, по слову апостола Павла, пытается вырасти «в меру полного возраста Христова» (Еф.4.13).

Бог может помочь нам, если мы в самом деле хотим понести всю тяготу этого труда возрастания. Бог будет помогать нам, если мы решимся совершать усилия покаянного труда. Как и в случае с иудейским начальником, Бог будет помогать нам, не уменьшая, а увеличивая духовную нагрузку. И если мы ищем в Церкви утешения, то должны ясно сознавать, что утешение это будет подаваться нам таким именно образом: «…все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною» (Лк.18.22). И совсем не очевидно, захотим ли мы такого утешения, захотим ли мы двигаться по направлению от богатства к нищете, от самолюбования к самоосуждению. Однако от нашего ответа на этот вопрос нарямую зависит, где мы обрящемся после Страшного суда: на земле или всё-таки на Небе. Аминь.

15 декабря 2002 г.